5 июня 1991 года в нашей газете был опубликован проект закона «Об особом автономном округе РСФСР». Две главы, одиннадцать статей… Именно этот небольшой документ стал прообразом того закона «О ЗАТО», по которому наш город живет и развивается вот уже четверть века.
О том, как и в каких условиях он создавался, рассказывает один из его разработчиков – Лев Кузьмин.
– Лев Константинович, а зачем вообще нужен был этот закон?
– Необходимость была продиктована жизнью, которой жил и наш город, и вся страна. Вспомните то время. В Москве, в Верховном Совете депутаты до хрипоты спорят о будущем СССР, о социализме, о взаимоотношениях с Западом. Дело доходит до того, что некоторые горячие головы заявляют, что врагов у нас теперь нет, а значит, надо все рассекретить, пооткрывать все закрытые города и перестать тратить на них деньги.
Мы, жившие в Арзамасе-16, только за голову хватались от таких речей. Многие из нас, депутатов горсовета, вышли из ВНИИЭФ (в составе совета тогда было 150 человек, из которых две трети работали в институте или на заводе «Авангард») и прекрасно понимали, какое опасное производство здесь находится. Всем было ясно, что анархии в городе допустить нельзя. Трезвомыслящие люди и у нас, и в Верховном Совете предлагали сначала хорошенько подумать, как не наломать дров, и лишь затем предпринимать какие-то радикальные шаги.
В итоге на одной из сессий горсовета (кажется, это было в ноябре 1990-го) мы решили обратиться к руководству страны за разъяснениями. Встал вопрос, к кому именно – к Рыжкову или сразу к Горбачеву? Проголосовали, и большинство выступило за обращение к президенту. Был составлен документ, в котором подробно описана ситуация в городе. Кстати, последние полгода я пытался найти его в архивах, но безуспешно. Выяснил лишь, что, оказывается, было послано не письмо, а телеграмма, и она, судя по всему, не была потом перенаправлена в архив.
– Как отреагировал президент?
– Горбачев направил в город своего спецпредставителя, это был старший консультант аппарата президента СССР Никита Львович Дворец. Он приезжал сюда раза два (в первый – в январе 1991-го), встречался с руководством города, беседовал и с нами, депутатами. Мы его подробно обо всем проинформировали. В результате президент поручил ряду причастных министерств и ведомств (среднего машиностроения, экономики, Госплану и др.) начать соответствующую работу.
– Задача у них, судя по всему, была непростой…
– Очень! Ведь среди вопросов были не только политические и экономические, но и национальные. Например, если бы Арзамас-16 был включен в состав Мордовии, как тогда кое-кто предлагал, то на карте появилось бы еще одно ядерное государство – Республика Мордовия, а это значило бы нарушение договора о нераспространении ядерного оружия. В общем, найти решение было ох как непросто.
Пришлось поработать и нам, депутатам. Москва предложила, чтобы мы изложили на бумаге наши требования, желания и «хотения». Вот так к июню 1991 года и появился проект закона «Об особом автономном округе РСФСР».
Группа со статусом
– Кто создавал документ?
– Проект стал результатом усилий так называемой «статусной группы», в которую вошли Владимир Иванович Анненков (председатель), Игорь Георгиевич Жидов, Герман Федорович Иоилев, Вячеслав Григорьевич Никишенков, Борис Владимирович Певницкий и я. В работе активно участвовали Валерий Николаевич Такоев и Геннадий Закирович Каратаев, а также Владимир Александрович Трусов (но он вскоре уехал из города на новое место жительства), Виктор Леонидович Лавров и Владимир Тихонович Глушков.
Название группа получила на одной из сессий горсовета, на которой мы поставили вопрос об уточнении статуса Арзамаса-16, с тех пор для краткости группу и стали называть «статусной».
– Как вам работалось?
– Непросто. Спорили о каждом слове, запятой. Все в группе являлись работниками
ВНИИЭФ. Мы имели дело с техникой, а тут нам пришлось заняться законотворчеством. Но в группе были Борис Певницкий и Владимир Анненков. Они обладали, я бы сказал, правовой направленностью мышления. Владимир Иванович, к слову, тогда был депутатом областного совета и свободно оперировал языком правовых документов. Другим же этот язык только предстояло осваивать.
Трудились мы безвозмездно, на голом энтузиазме. Собирались чуть ли не каждый вечер, не раз ездили в командировки в Москву и другие закрытые города. Но мы не роптали, ведь цель у всех была одна – создать условия для нормальной жизни и города, и горожан, причем не только наших, но и других закрытых городов.
– Саровчане проявили интерес к начинанию?
– Проект был выставлен на всеобщее обсуждение, прошел многочисленные согласования. В городе тогда было много различных общественных движений – коммунистических, «зеленых», других. Поэтому нам пришлось работать в «режиме приглашения», привлекая тех, кого мы считали нужным и чьи интересы новый закон мог затронуть. Приглашались и работники образования, здравоохранения и культуры. Консультировались мы и с сотрудниками КГБ и МВД – со всеми! Надо сказать, не все было гладко. Было много критики, подчас очень резкой. Но мы старались максимально учесть все мнения и сгладить самые «острые углы», искали и находили консенсус. Думаю, у нас получилось.
– А другие закрытые города как-то реагировали?
– Да, готовящийся документ мы разослали во все. Пришло немало отзывов. Нужно сказать, что закрытые города были ведь не только у Средмаша, но и у военных, космонавтов, химиков. Все проявили интерес. В результате проект стал ступенькой, за которой последовали другие, и эта «лесенка» привела в итоге к закону о ЗАТО.
Слава создателям
– Как оцениваете свой вклад в него?
– Лично для меня наиболее ценным является то, что в законе «О ЗАТО» отдельной статьей было прописано, что все закрытые города «имеют официальные географические названия и вносятся в соответствующие картографические и иные документы». Тут такая история. Еще в 1989 году, до избрания меня депутатом, я выходил на демонстрацию с плакатом «Городу – имя!», имея в виду, что хватит такому великому в культурном, религиозном и научном плане городу, как Саров, прятаться за безликим псевдонимом и номером. И вот когда эта мечта наконец-то превратилась в статью закона, это стало для меня как бальзам на душу. Конечно, все делал не один я, над законом работали десятки людей, но и мой вклад в этом есть.
– А как сейчас, через четверть века, оцениваете закон о ЗАТО?
– Он спас наши города и дал перспективы для их развития. Молодым людям сейчас трудно понять реалии тех лет. Ведь мы выросли в атмосфере, когда город полностью жил за счет Центра. Все, начиная с продуктов (если не считать получаемые из подшефных совхозов), кончая стиральными машинами, автомобилями и прочей сложной бытовой техникой, приходило сюда по распределению с «большой земли». Мы полностью от нее зависели. И тут наступают девяностые – и вся эта стройная система рушится, причем не снизу, а сверху. Как выживать? Закон помог ответить на этот вопрос.
Благодаря ему на нас стала распространяться и вся конституция целиком. Ведь в советское время мы жили как будто в разных мирах. В конституции говорилось, например, о праве граждан на свободное место жительства и передвижения, а в закрытых городах это правило фактически ограничивалось. Закон урегулировал и этот вопрос.
Для иллюстрации приведу такой пример. В прошлом году проходила акция «Слава созидателям». Внучка Полина брала у меня интервью и спросила о том же, что и вы. Я ответил так: «Вот ты совсем недавно с папой и мамой была на отдыхе за границей. Это стало возможным только благодаря закону о ЗАТО, ведь раньше за границу горожан не выпускали. Полноправными гражданами страны мы стали только после принятия этого закона!»
Справка
Лев Константинович Кузьмин. Родился в 1935 году в Рыбинске, окончил авиационный техникум и Московский авиационный институт. Во ВНИИЭФ работал с 1961 года. Кандидат технических наук, занимал должность начальника лаборатории. Награжден орденом и медалями. Женат, имеет двоих детей. В 90-е годы – инициатор общественного движения «Городу – имя!». Был депутатом городского совета первого и последнего созыва, принимал участие в разработке закона «О ЗАТО», а также ряда законопроектов.
В. Петров, фото автора и из архива «ГК»
Автор: Наш корр.